Ну и поскольку сон алкоголика краток и тревожен, проснулся он ни свет ни зоря с тяжелейшим, нужно сказать, похмельем... дальше прямая речь: «... вышел я на улицу, светало... херово так, что вот, вот помру. Стою на крыльце, дышу урывками воздухом джунглей. Передо мной огромное поле сахарного тростника. Негры этот тростник убирают... рано, что бы до жары. Убирают и поют... прям хором. Прислушался я к песне и охуел... «чий то кінь...»... без слов... вернее со словами, но в общем слова какие-то исковерканые. Но, сука, «чий то кінь стоїть...». Всё, думаю, допился до ручки. Белочка. Негры, в глуши Аргентины убирают сахарный тростник и поют «сподобилась мені тая дівчинонька...». Представляешь?
Позвали меня завтракать, похмелили. Я молчу. Кофе сварили, подали. Я молчу а в голове песня эта... все, думаю, спекся. Кукушка поехала... допился, думаю, блять...». В общем пол дня он промучался. Уже представил в какую палату его на Павлова положат когда он в Киев вернётся. Выпил ещё чичи (раз такое дело) набрался смелости и спросил у хозяина, что это его работники с утра пели. Аргентинец пожал плечами, вызвал чёрного бригадира и спросил. Оказалось... этим полем лет 100 украинские переселенцы владели (несколько поколений). За пару лет до описываемых событий поле продали... но песням своим работников научили. Местным так песни понравились и так их мелодика легла на душу неграм, что теперь они их своими считают и поют, значит.
И знаете чем все закончилось? Ещё три дня мой друг прожил в этой аргентинской глуши. И под хор из чернокожих уборщиков сахарного тростника пил чичу. Пели они и «терен» і «їхали козаки...» і «мій милий вареничків хоче»... подпевал, попивал и думал о судьбе ...
Ігор Німченко
Journal information